Институциональные условия для предпринимательской деятельности в России и Китае
ВИНИТИ № 05/2011
«Экономический и научно-технический потенциал»
ВИНИТИ № 05/2011
«Экономический и научно-технический потенциал»
Научный редактор -с.н.с. Е. В. Похвалина
Главный редактор - к. г. н. Ю.Н. Щуко
Редакционная коллегия:
Л. В. Грачева (зам. главного редактора), М. А. Куршев, к.г.н. Е.С. Киселева, к.и.н. Л. Р. Попко, Е. В. Похвалина, Н. И. Субчев, В.С.Федина
ОБЩИЕ ВОПРОСЫ
Институциональные условия для предпринимательской деятельности в России и Китае
Издание Entrepreneurship Theory & Practice опубликовало статью Sh.Puffer, D.McCarthy и M.Boisot, в преамбуле которой авторы пишут, что для стран с переходной экономикой часто характерна неразвитость формальных институтов, приводящая к нестабильности деловой среды и созданию вакуума, обычно заполняемого неформальными институтами. В переходных экономиках предприниматели сталкиваются с большей неопределенностью и большим риском, чем предприниматели в более развитых странах. Полный переход деятельности предпринимателей в рамки формальных институтов вряд ли с легкостью произойдет в таких государствах, как Россия и Китай, так как в них прочно укоренились неформальные институты. Вместо этого такие страны и их предприниматели могут балансировать между неформальными и формальными институтами в зависимости от того, какие из них лучше приспособлены к конкретным обстоятельствам.
Российское и китайское предпринимательство в институциональном
контексте. Предпринимательство имеет важнейшее значение для экономического развития России и Китая, поскольку эти страны отказываются от централизованного планирования и преобладания крупных государственных предприятий, хотя Китай продолжает поддерживать многие из таких предприятий, а Россия - только предприятия стратегических секторов, например энергетики.
Как и бизнесмены развитых стран, российские и китайские предприниматели создают занятость и увеличивают ВВП, обычно повышая благосостояние и открывая доступ к общественному богатству. В экономической литературе описаны два типа предпринимателей: те, кто вносит вклад в рыночную эффективность, и те, кто подрывает рынки, занимаясь креативным разрушением и используя возникающие монополистические возможности. В России и Китае существуют оба типа предпринимателей, а преимущества, вытекающие из их деятельности, частично заменили традиционную зависимость от неэффективных правительственных министерств и бюрократии. В негативном плане, формальный институциональный вакуум может создать среду, в которой предпринимательство может быть разрушительным, и если эта среда поддерживает пиратское поведение, то будут появляться пиратские организации.
Институциональная среда является ключевым фактором для организации и развития бизнеса в любых странах. Однако формальные институты, которые служат поддержке предпринимательства в развитых странах, в переходных экономиках, таких как российская и китайская, крайне неудовлетворительны.
Как и другие ученые, авторы данного исследования признают необходимость для деловых людей при осуществлении своей деятельности в переходных условиях полагаться на неформальные институты, основанные на определенной культуре. Они дают объяснение того, каким образом влияют на предпринимателей в России и Китае три института: непрочность частной собственности как формальный институт и сильная зависимость от двух неформальных институтов - доверия в бизнес-сети и использования блата в России и гуаньси в Китае. Последние являются нормальным явлением в рамках сети, но иногда выходят за ее пределы для достижения деловых целей предпринимателей.
Институциональные факторы, влияющие на предпринимательство. Защита частной собственности - необходимое условие устойчивого экономического роста. Как основа рыночной экономики, частная собственность в развитых странах рассматривается в качестве одной из основ предпринимательства, которое опирается на личное владение собственностью, имеющее своей целью содействие процессу создания материальных благ. Когда такие институты подвергаются опасности, как в большинстве стран с переходной экономикой, они часто заменяются неформальными институтами. Например, если государство не может защитить право гражданина на владение домом, владелец, наверное, найдет «друзей», которые смогут сделать это, и станет членом соответствующей сети. В качестве одного такого неформального институционального фактора авторы выбрали доверие, поскольку в рамках таких культур оно является важной основой сетей различных групп населения, включая предпринимателей. Блат и гуаньси являются неформальными культурными институтами, которые помогают уменьшить неопределенность, что имеет решающее значение для достижения целей и содействия бизнесу таких групп, как предприниматели. Эти реалии признаны в более широком контексте переходных экономик, при этом следует отметить, что для уменьшения неопределенности и риска в неустойчивой институциональной среде предприниматели стран с переходной экономикой должны развивать сети, которые характеризуются актуальностью, интенсивностью и влиянием, построены на доверии и часто используют такие посреднические механизмы, как блат и гуаньси.
Некоторые ученые классифицируют формальные и неформальные институциональные факторы на три категории: регулирующие, нормативные и культурно-познавательные. Первая категория состоят из системы формальных правил, таких как законы и нормативно-правовые акты, а также правоприменительных механизмов, которые санкционированы государством. Ко второй категории относятся такие институты, как профессиональные сообщества, которые определяют роль и ожидания конкретных групп. Третья категория включает принятые убеждения и ценности, разделяемые людьми посредством социального взаимодействия, которые определяют поведение.
В настоящей статье основное внимание уделяется культурно-познавательным аспектам, что подчеркивает важную роль культурного влияния как основного институционального влияния на предпринимателей России и Китая.
Три указанные категории должны быть взаимосвязанными, чтобы иметь смысл для тех, кто полагается на них. Тем не менее, можно представить себе наличие множества неявно выраженных правил, имеющих гораздо больше смысла для игроков, чем формальные и обезличенные. Это скорее применимо к предпринимателям, которые имеют статус инсайдеров, чем аутсайдеров. Аутсайдерами, которые активнее всех выступают за формализацию норм права в России и Китае, вероятно, будут иностранные инвесторы. В противоположность этому, привилегированные местные предприниматели могут больше выигрывать от неформальных и локально понимаемых уложений, чем от правовой защиты в рамках юридических норм, которые слабо контролируются или неоднозначно интерпретируются, В таком режиме аутсайдеры, например инвесторы из-за рубежа и из других регионов, во главу угла будут ставить права собственности, а инсайдеры, вероятно, будут стремиться к привилегиям в отношении собственности. Последнее может означать их стремление обеспечить большие конкурентные преимущества за счет использования непрозрачного набора правил в свою пользу, а не руководствоваться набором беспристрастных норм, в которых им еще нужно разбираться. Было бы правильнее называть их бюрократическими предпринимателями, а не предпринимателями свободного рынка. При этом, чтобы добиться успеха, они должны быть скорее инсайдерами, чем аутсайдерами. Однако как инсайдеры они могут обладать низкой социальной легитимностью. В России и Китае имеются и бюрократические, и новые предприниматели, которые преследуют эти различающиеся цели.
Помимо неопределенностей, с которыми сталкиваются предприниматели во всем мире, риск Для тех, кто работает в условиях отсутствия формальных институтов, выходит далеко за пределы обычного уровня, характерного для развитых стран. Подобная ситуация, с ее неопределенностью и нестабильностью, приводит к зависимости от неформальных институтов, таких как сети. В таком случае предприниматели обычно должны быть не просто пассивными субъектами или первооткрывателями, которые реагируют на природные явления, они должны быть созидателями, предпринимающими действия, чтобы оказывать влияние на окружающую среду. Такие конкретные творческие акты включают использование социального капитала через сети для облегчения необходимых процедур, например получения лицензий или разрешений на строительство объектов, государственных контрактов или обеспечения финансирования от государственных банков. Все это имеет значение для успеха предпринимательской деятельности в России и Китае.
Отсутствие формальных институтов является главным образом результатом слабых усилий по развитию таких институтов. Правительства России и Китая не предпринимают активных и последовательных действий в таких сферах, как совершенствование судебной системы, что должно поддерживать предпринимательство и другие виды деятельности. Институциональный вакуум в России выражен более ярко, чем в Китае, поскольку центральное правительство КНР держит под контролем направление развития экономики в переходный период. В России, напротив, центральное правительство по существу отказалось от своего влияния на экономику, разрушив всю систему централизованного планирования, включая отраслевые министерства. Администрация В.Путина по сути проигнорировала судебную реформу и регулирующие институты, в том числе те, которые регулируют рынки капитала, а также другие формальные институты, необходимые для поддержки молодой рыночной экономики.
Превалирование культурно-познавательных категорий институтов, а также медленный рост формальных институтов в России и Китае согласуются с возрастающими темпами институциональных изменений и с эволюцией от неформальных к формальным институтам в странах с переходной экономикой. Компании в этих странах, включая те, которые управляются предпринимателями, в некоторой степени повысили качество формальной регулятивной среды. Однако какие-то последствия стали видны лишь недавно, а многие предприниматели по-прежнему продолжают зависеть от менее формальных культурно-познавательных категорий убеждений и обычаев, поддерживающих кланы и сети, Фактически слой предпринимателей можно разделить на две группы. Одна группа, аутсайдеры, включает в себя предпринимателей растущего частного сектора, которые хотят иметь связи с внешним миром в целях создания равных условий и, следовательно, выступают в пользу формализации. Другая группа, инсайдеры, вероятно, предпочитает поддерживать' ситуацию неформальной, так как она только выигрывает от текущей неэффективности системы и не обязательно будет спешить повысить ее.
Предпринимательство и институты в России. Хотя предпринимательская деятельность существовала в царский период, советская власть в 20-х годах поставила частную собственность вне закона, а предпринимательство было сосредоточено на черном рынке, который составлял значительную часть экономической деятельности в течении семи десятилетий. Предпринимательство, таким образом, исторически ассоциировалось с кражей у общества, а не с созданием материальных благ. В начале 90-х годов программа приватизации правительства России обеспечила дополнительный импульс предпринимательству, особенно связанному с мелкими розничными магазинами и с очень крупными финансово-промышленными группами, созданными на базе бывших крупных государственных предприятий, которые стали контролироваться олигархами. При этом многие представители теневой экономики перешли в более легитимный частный бизнес. Исчезновение формальных советских институтов не сопровождалось созданием новых, а предприниматели вернулись к культурным ценностям и практике, таким как сокрытие доходов и уклонение от уплаты налогов, опираясь на внутригрупповые сети для достижения своих целей. Предприниматели были вынуждены искать свой путь в условиях отсутствия формальных институтов и в результате экономического хаоса, который авторы определяют как политику невмешательства государства в капитализм эпохи свободной конкуренции.
Эта ситуация характеризовалась устойчивостью к изменению административно-бюрократической бизнес-культуры, неразвитостью правовой и финансовой инфраструктуры, чрезмерным административным своеволием и коррупцией в государственных учреждениях, ограничительным налогообложением, высокими процентными ставками, инфляцией и отсутствием управленческого опыта. Коррупция вносит неопределенность в развитие бизнеса, препятствуя появлению и развитию новых и амбициозных компаний. В таких условиях предприниматели считали, что сетевые связи с политической властью являются наиболее важным фактором в прогнозировании выживания и роста малых российских компаний в 90-е годы.
Предпринимательство, вопреки продолжавшимся трудностям, стало набирать силу в начале 2000-х годов, в период первого срока президентства В.Путина, особенно в потребительском секторе, и многие малые и средние предприятия начали преуспевать. Несмотря на существенные проблемы, многие предприниматели смогли организовать и развивать свой бизнес в условиях меньшей неопределенности, чем в 90-е годы, в какой-то степени благодаря тому, что с 2003 г. российские бизнесмены начали участвовать в конкурсе «Предприниматель года», проводимом фирмой Ernst & Young в рамках международной программы. Тем не менее, малый бизнес по-прежнему составляет лишь небольшую часть экономики страны: деятельность многих предпринимателей сопряжена со значительным риском, им приходится действовать в сложной обстановке, которая частично унаследована или частично создана текущим правительством.
Более позитивные изменения проявились в 2007 г. и в начале 2008 г., после того как В.Путин и избранный президент Д.Медведев указали на необходимость уменьшения трудностей для предпринимателей, обещая уменьшить бюрократию и разгул взяточничества, реформировать судебную систему, укрепить правовую защиту предпринимателей. В 2008 г. Д.Медведев заявил: «Коррупция - наиболее серьезная болезнь нашего общества». Он подчеркнул, что будет проводиться работа, направленная на укрепление судебной системы с упором на обеспечение независимости правовой системы от исполнительной и законодательной ветвей власти. При этом он признал, что правовая система считается одним из наиболее запятнанных и коррумпированных институтов в стране. Он также добавил, что будет выступать за принятие закона, направленного на сокращение масштабной практики корпоративного рейдерства, когда владельцы бизнеса принуждаются к его продаже, часто госчиновниками, что представляет серьезную угрозу частной собственности и предпринимательству. Так что, несмотря на достижение определенного прогресса, существующий вакуум формальных институтов создал весьма неопределенную и рискованную для предпринимателей ситуацию, которая в значительно большей степени, чем в развитых странах, сохраняет их зависимость от неформальных институтов.
Частная собственность в России. Будучи краеугольным камнем рыночной экономики, безопасность частной собственности имеет основополагающее значение для предпринимательства, поскольку она гарантирует, что активы бизнеса будут использоваться по назначению и будут защищены от незаконного захвата. Права собственности относятся к юридическим правам, определяющим, каким образом используется ресурс и созданный им доход. Непрочность частной собственности в России как формального института отрицательно сказывается на предпринимательстве и является симптомом недействующих формальных институтов, таких как эффективные законы и пользующиеся доверием правоохранительные органы, а также справедливая и беспристрастная судебная система. В одном из исследований по России отмечается, что обеспечение прав собственности будет играть важную роль для создания микропредприятий, а также для снижения операционных издержек предпринимательских фирм в целом. Как заявил либеральный политик Г.Явлинский, в России «нет прав частной собственности, нет стимулов, нет ощущения, что можно найти справедливость». И при том что советский период привел к значительному ослаблению защиты недвижимости в стране, серьезные недостатки системы защиты прав интеллектуальной собственности являются еще одним важным сдерживающим фактором для развития бизнеса в России, особенно для нероссийских компаний.
Предприниматели и их собственность зачастую становятся объектами рейдерства, при котором более крупные компании или независимые рейдеры незаконно захватывают их имущество путем поиска предприятий, получения информации о конкретном предпринимателе и фальсификации любых документов, необходимых для поглощения. По словам одного эксперта, «рейдеры в России используют свои связи с коррумпированными чиновниками для незаконного захвата бизнеса, часто с целью завладения первоклассной недвижимостью. В число рейдеров часто входят бывшие офицеры разведки, милиционеры, юристы и лица, имеющие связи с высокопоставленными госчиновниками. Они платят судьям, прокурорам и чиновникам всех уровней». И многие предприниматели, ставшие жертвами рейдерства, смиряются и не пытаются защищать свои имущественные права в бесполезной судебной системе, в самом политически грязном и коррумпированном российском институте, Признавая эти слабые стороны, президент Д.Медведев в начале 2008 г. подчеркнул, что «государство должно защищать собственность таким образом, чтобы показать пример обществу в целом и лично каждому человеку».
Частная собственность как институт была в России хрупкой. В феодальный период она была доступна только богатым землевладельцам и аристократии. Коммунисты поставили частную собственность вне закона в советский период, с 20-х до начала 90-х годов, когда приватизация государственных предприятий привела к ее легализации. Однако появилось массовое недовольство самой концепцией частной собственности, проистекавшее из использовавшихся методов приватизации, когда менеджеры предприятий и особенно олигархи сосредоточили в своих руках ценные активы, в то время как большинство граждан не получили ничего или почти ничего. Хотя к середине 90-х годов было приватизировано более 20 тыс. предприятий, многие граждане не видели большой разницы между менеджерами и владельцами собственности. Цинизм, который преобладал в обществе, породил неологизмы «прихватизация» и «грабизация». Ситуация усугубилась экономическим крахом 1998 г., и на предпринимателей, наряду со многими другими бизнесменами, смотрели с большим презрением, что отражало устоявшееся представление о них.
Во время первого срока президентства В.Путина (2000-2004 гг.) наблюдался прогресс в восстановлении легитимности частной собственности, однако во время второго срока (2004-2008 гг.) его действия «серьезно подорвали» концепцию прав собственности (Aslund, 2005). О слабости прав частной собственности свидетельствует тот факт, что по состоянию на 2005 г. только 7,0% земли в России находилось в частной собственности, в то время как 92% оставалось в собственности правительства и муниципальных органов. Кроме того, ситуация оставалась неопределенной и рискованной и во время второго срока президентства В.Путина, оказывая отрицательное влияние на предпринимателей несмотря на некоторую положительную динамику, подтверждавшуюся значительным ростом числа компаний, созданных теми, кто был готов к решению этих проблем, Однако слабость формальных институтов, включая частную собственность, означает, что собственность может быть отчуждена федеральными, региональными или московскими городскими властями, не говоря уже о рейдерах, имеющих хорошие связи с чиновниками. Иллюстрируя последнюю угрозу, один российский бизнесмен сказал, что он «не знает ни одного малого или среднего предпринимателя в Москве или Московской области, который был бы в состоянии удерживать свою собственность, не имея крыши».
Доверие в бизнес-сети в России. Западные институты, как правило, строятся на основе доверия к правительству, регулирующим органам, особенно судебной системе, а также другим формальным институтам. Эти институты в России не в полной мере развиты с точки зрения западных или других экономик, таких как японская. Подобная реальность в сочетании с традиционным недоверием к аутсайдерам и формальным институтам усугубляет российскую склонность полагаться вместо этого на доверие, основанное на связях. Таким образом, западная точка зрения на доверие к формальным институтам и связанное с этим убеждение, что они способны поддерживать доверительные отношения между бизнес-сторонами, не применима к России. Скорее русские полагаются на соглашения, основанные на связях, которые развивались в течение долгого времени. Такие соглашения включают неявные договоренности относительно ожидаемого поведения, в значительной мере базирующегося на доверии, особенно на доверии в бизнес-сети в случае России. Логика опоры на заключение таких основанных на связях соглашений заключается в абсолютном отсутствии доверия со стороны российских бизнесменов. Один из экспертов отмечал, что для российского общества характерен низкий уровень доверия, формальная нормативно-правовая база является противоречивой и нестабильной, система приведения в исполнение неудовлетворительна, что приводит к высокому уровню неопределенности. Кроме того, хотя деловые люди ценят честность в отношениях, они обычно не полностью доверяют друг другу из-за часто встречающихся нарушений условий соглашений и низкой транспарентности сделок.
Доверие имеет критически важное значение в отношениях, когда люди зависят друг от друга и уязвимы к действиям и решениям других. Доверие важно в бизнесе и предпринимательских сделках, поскольку оно оказывает влияние на издержки и эффективность сделок, связанных с риском. Кроме того, доверие рассматривается как фактор, потенциально снижающий риск и неопределенность, а также потребность в контроле в сложных ситуациях.
В этом контексте очевидно значение формального институционального вакуума в России. Сильной российской культурной тенденцией является недоверие отдельным лицам, группам и организациям, которые находятся за рамками личных отношений. Доверительные отношения существуют в группах членов семьи, друзей и коллег, в то время как внешним группам обычно не доверяют, так как считается, что они разделяют другие культурные ценности, и поэтому с аутсайдерами доверительные отношения установить трудно. Кроме того, доверие характерно для культурной и институциональной среды бизнес-отношений, а также для социальных норм и культуры сторон отношений. Это не удивительно, поскольку бывшие советские республики классифицировались как партикуляристские, а не как универсалистские, и таким образом решения обычно базировались на отношениях, а не на правилах поведения.
Недостаток всеобщего доверия в российском обществе способствует развитию индивидуального доверия, которое имеет основополагающее значение для функционирования внутригрупповых сетей, столь распространенных среди предпринимателей. Важная роль социальных сетей в повышении доверия привлекла большое внимание ученых. Индивидуальное доверие может производить положительный эффект, способствуя сплоченности, выбору единого вектора движения и сотрудничеству, что, в свою очередь, облегчает деловые инициативы. Сети удерживаются силой доверия. Успешные новые предприниматели создают сети доверия, которые помогают их легитимизации, а также определению возможностей и получению ресурсов, таких как венчурный капитал. Кроме того, членство предоставляет возможности для приобретения социального капитала, состоящего из реальных и потенциальных ресурсов, которые предприниматели получают благодаря знакомству, будучи частью социальной сети, или имея хорошую репутацию в ней. Считается, что сети повышают выживаемость и успешность стартапов, они могут предоставлять более обширную и точную информацию, а также обеспечивать расширение сотрудничества и доверия.
Очевидно, что предприниматели во всем мире зависят от сетей, которые, в свою очередь, строятся на доверии, особенно на начальных этапах старта и развития новых предприятий. А если сети повсеместно важны для предпринимателей, они имеют даже большее значение в странах с переходной экономикой, учитывая слабость формальных институтов и природную склонность полагаться на традиционные культурные факторы, такие как неформальные институты. Учитывая высокую неопределенность и риск для предпринимателей в условиях переходных экономик, таких как Россия, подобные сети часто могут препятствовать вмешательству враждебных групп в бизнес или в группы путем угроз, саботажа и психологического давления. Учитывая распространенность рейдерства в России, членство в основанной на доверии сети может обеспечить поддержку, которая означает выживание предпринимательской фирмы и даже защиту от физического вреда.
«Блат» как механизм содействия. В основу западных экономических теорий, в том числе и теории предпринимательства, заложены принципы справедливости и честных отношений между всеми сторонами, обращение к беспристрастной судебной системе и законам, таким как американский Акт об иностранной коррупционной практике. Законодательство здесь регулирует внутреннюю и межгосударственную экономическую деятельность с точки зрения возможности «подмазки» или дачи и получения открытых взяток. Напротив, в большинстве стран с переходной экономикой, включая Россию, уже длительное время бытует практика так называемых «блатных» отношений, или «блата». Блат уходит корнями в культурные традиции и, как правило, считается необходимым, этичным и разумным при ведении бизнеса, а также для получения личных услуг. Такая практика глубоко укоренилась на протяжении российской истории, Обычно блат реализуется через личные отношения или сети, по большей части существующие многие годы, и сделки подразумевают ожидание взаимности. Блат распространен среди членов конкретной сети и встречается намного чаще, чем взяточничество. Во многих случаях деньги не участвуют в схеме либо из-за этических соображений и личных отношений, либо потому, что услуга не столь значима, чтобы требовать денежной выплаты. Согласно некоторым экспертам, блат понимается как контракт на основе отношений, а взяточничество относится к сделкам. Взяточничество обычно требует незаконных денежных выплат за товары или услуги и не подразумевает постоянных отношений. Взяточничество незаконно, а блат даже не упоминается в Уголовном кодексе РФ.
Российские предприниматели для достижения своих коммерческих целей постоянно сталкиваются с необходимостью полагаться на сети и устоявшуюся практику. Некоторые исследователи даже рассматривают блат как предпринимательство или, по крайней мере, как предпринимательскую деятельность, которая имела решающее значение для охваченных «дефицитом» советской экономики и общества. В настоящее время для того, чтобы начать бизнес и поддерживать его деятельность, предприниматели должны регулярно что-то предлагать госчиновникам, начиная с местных органов внутренних дел и противопожарной службы и кончая представителями местных и федеральных органов власти. С советского периода это поощрение чиновников эволюционировало в денежные выплаты, которые сами граждане считают взятками. В этом контексте представление о блате во многих отношениях вернулось к понятию советского периода, когда он использовался в теневой экономике незаконными предпринимателями при ведении бизнеса, связанного с черным рынком. Взяточничество в отличие от долгосрочных сетевых отношений, свойственных блату, обычно связано с краткосрочным негативным отношением между сторонами.
При постоянной опоре на такие основанные на определенной культуре отношений институты любая теория предпринимательства, отражающая западные ожидания транспарентности и равных условий для участников, неприемлема в условиях переходного периода. И, к сожалению, некоторые легитимные культурные традиции, например блат, слишком часто приводят к таким эксцессам, как прямой подкуп, В результате даже культурно обоснованная практика, такая как блат, в России получила дополнительное негативное значение.
Широко распространенная практика блата и связанный с этим высокий уровень коррупции логично вытекают из объяснения одного российского эксперта, который отметил, что наиболее важный формальный институт, российское правительство, все еще находится под властью бюрократии. Существуют тесные связи между блатом и сетями в очень замкнутом обществе. К сожалению, бюрократизм и коррупция, которые существенно увеличились в период второго президентского срока В.Путина, нередко требуют от предпринимателей выхода из своих сетей и установления блатных отношений, участия в прямом подкупе, чтобы начать и вести свой бизнес. Компаниям, которые отказываются платить откаты и давать взятки, приходится делать больше, чем требуется по закону, для того, чтобы избежать неприятностей. Рейдерство, о котором говорилось выше, также вынуждает предпринимателей, особенно представителей малого бизнеса, давать взятки и пользоваться блатом с целью защиты своего бизнеса и собственности.
Практическое значение исследования. До тех пор пока формальные институты не станут более эффективными и хорошо устоявшимися, опора на свои сети доверия, а также на блат и гуаньси, будет необходимым (если не преобладающим) свойством российского и китайского предпринимательства, и такая ситуация может продолжаться какое-то время для многих предпринимателей. Тем не менее, предприниматели способны сыграть решающую роль в изменении бизнес-культуры в странах с развивающейся экономикой, поскольку они могут выбрать деятельность в соответствии с превалирующей культурой или порвать с ней и начать следовать более рыночно ориентированным ценностям и практике, как это уже сделали другие. Этот переход к большей опоре на формальные институты мог бы быть облегчен благодаря развитию стабильной и непротиворечивой политической системы и эффективной судебной системы. Такие условия могут способствовать укреплению других поддерживающих предпринимательство институтов, таких как рынки капитала, источники кредитования и доступ к технологиям.
Западные инвесторы и партнеры повышают легитимность российских и китайских предпринимателей путем делового сотрудничества. Кроме того, предприниматели таких переходных экономик нуждаются в обучении, чтобы понимать, каким образом вести бизнес в соответствии с мировыми стандартами, а западные деловые партнеры и инвесторы могут помочь в этом, опять же повышая их легитимность. Запад может также оказывать давление на правительства принимающих стран для изменения или принятия политики, благоприятной для местных предпринимателей и для самих себя. Некоторые первые положительные признаки в этой сфере появились в России после избрания президентом Д.Медведева в 2008 г. Новый президент, по-видимому, намерен продвигать институциональную реформу, при этом правительство будет работать по четырем направлениям - институты, инфраструктура, инновации и инвестиции. Об этом президент подробно говорил в своей инаугурационной речи в мае 2008 г., подчеркивая важность укрепления верховенства закона для борьбы с коррупцией и поощрения экономического роста. Однако пока не ясно, каким будет дальнейшее развитие событий, и Запад должен быть готов к работе в условиях статус-кво в обозримом будущем.
В то время как Запад привык к частной собственности и к имущественным правам, защищаемым законом, в России и Китае ситуация иная. Принцип частной собственности по-прежнему хрупок в России и права собственности все еще проблематичны, учитывая состояние судебной системы. Последствия для западных партнеров в качестве инвесторов в предпринимательские фирмы или активных партнеров связаны с высоким риском экспроприации или незаконного захвата их собственности. Такая ситуация затрудняет планирование на длительную перспективу и увеличивает их зависимость от качества и масштаба деловых связей, т.е. блата или гуаньси, с предпринимателями принимающей страны. И тем не менее, как отмечалось ранее, у них есть возможность добавить легитимность партнерским отношениям, а также потенциально влиять на политику правительств принимающих стран.
В условиях таких ограничений Запад должен понимать, каким образом предприниматели стран с переходной экономикой традиционно полагаются на доверие в своих сетях для достижения собственных целей и ведения бизнеса. По крайней мере, первоначально они должны добиться доверия со стороны деловых партнеров принимающей стороны и подключиться к их сетям. Эти западные деловые партнеры могли бы оказывать помощь своим соотечественникам в развитии более общего доверия, особенно, если бизнес ведется в международном масштабе. Они могли бы способствовать и развитию более высокого уровня доверия к формальным институтам, по крайней мере, первоначально к международным, а при необходимости и к формальным институтам принимающей страны. Последнее, конечно, потребует укрепления этих институтов, прогресс которых потребует тщательного наблюдения за бизнес-средой со стороны как принимающего государства, так и западных предпринимателей. Однако реализация этого общего сценария не будет легкой, потому что западные предприниматели привыкли работать в условиях личного и общего доверия, в то время как предприниматели стран с переходными условиями почти исключительно опираются на личное доверие.
Наряду со сложностью завоевания доверия за рамками личных сетей, существует проблема, связанная со стимулированием предпринимателей переходных экономик к отходу от таких основанных на культурных традициях институтов, как блат и гуаньси. Основная трудность заключается не просто в осознании вовлеченности своих партнеров в подобную практику, а в соучастии в противоправных действиях, если партнеры занимаются взяточничеством, несмотря на то что это иногда необходимо для их выживания. Западные деловые партнеры могут считать традиционные блат и гуаньси приемлемыми явлениями, но, скорее всего, они будут рассматривать взяточничество не только неэтичным, но и незаконным действием, подпадающим под внутренние законы, сходные с американским Актом об иностранной коррупционной практике. Поэтому западные предприниматели должны не только проявлять аккуратность в собственных сделках в принимающих странах с переходной экономикой, но и тщательно отслеживать деятельность своих деловых партнеров. Пассивность в таких неопределенных условиях можно расценивать как предпринимательскую наивность.
Теоретическое значение исследования. Институциональная теория имеет существенные перспективы для понимания предпринимательства в странах с переходной экономикой, таких как Россия и Китай. В настоящем исследовании подчеркивается, что вакуум формальных институтов заполнялся неформальными институтами; признается важная роль сетей, при этом более глубоко рассмотрены конкретные институты и отмечается, что отсутствие частной собственности как формального института было крайне важным мотивом для предпринимателей опираться на неформальные институты доверия, а также на блат и гуаньси.
По мнению авторов, будущие исследования, прежде всего, должны признать, что предпринимательство в переходных экономиках отличается от предпринимательства в более развитых экономиках. Кроме того, необходимо признать, что, хотя большинство стран с переходной экономикой отличает нехватка формальных институтов и предприниматели, вероятно, в большей степени будут опираться на неформальные институты, конкретные институты в различных странах могут существенно отличаться друг от друга. Такие исследования могут помочь определить, усиливается ли конвергенция предпринимательских ценностей и практики этих стран друг с другом или даже с развитыми странами.
Анализ, предпринятый авторами, показывает, что хотя можно видеть элементы конвергенции между Россией и Китаем, так же как и с западными странами, конвергенция, вероятно, произойдет в конкретных условиях, например, среди предпринимателей, вышедших на мировой рынок. Они могут включать тех, кто регулярно взаимодействует с западным бизнесом, имеет партнерские отношения с западными фирмами или тех, кто зарегистрирован на иностранных фондовых биржах. Допускать более высокую степень конвергенции на данном этапе представляется преждевременным, учитывая включенность предпринимателей переходных экономик в неформальные институты, основанные на культурных традициях. Степень и темпы конвергенции, вероятно, будут зависеть не только от данной реальности, но и от масштаба вакуума формальных институтов.
Поскольку понятие частной собственности в переходных экономиках является хрупким, а поддерживающие формальные институты, такие как эффективная судебная система, отсутствуют, собственность предпринимателей находится под угрозой и может подвергаться различным формам конфискации. Предприниматели в этих странах часто вынуждены создавать различные механизмы для защиты своей собственности. Теория предпринимательских защитных механизмов может исследовать используемые для этого методы, способы выбора вариантов, имеющих различную степень легитимности, таких как сокрытие активов, ведение двойного учета, листинг акций на иностранных биржах, партнерство с иностранцами для большей прозрачности бизнеса и даже дача взяток с целью защиты своей собственности от разграбления, например рейдерами или государством.
Институциональный вакуум в странах с переходной экономикой в целом ведет к отсутствию стабильности, обусловливая доминирование личного доверия среди предпринимателей, а не более общего доверия. В будущих исследованиях можно было бы определить, с какой скоростью происходят изменения к более общему институциональному доверию, особенно в таких странах, как Россия и Китай, для традиционной культуры которых свойственно глубоко укоренившееся понятие личного доверия в предпринимательских сделках.
Выводы. В данной статье выявлено, каким образом исследование предпринимательства может извлечь пользу из приложения институциональной теории к странам с переходной экономикой, таким как Россия и Китай. В этих условиях эффективные и легитимные формальные институты развивались медленно, в результате чего образовался вакуум. Поэтому предприниматели полагаются главным образом на неформальные институты, хотя все-таки происходило медленное, но заметное развитие формальных институтов. Так что институты, конечно, имеют значение для предпринимательства, будь то сильные формальные институты в развитых экономиках или сильные неформальные институты в странах с переходной экономикой.
Проведенный авторами анализ показывает, что институциональная среда в России и Китае заметно отличается от условий в более развитых экономиках. Слабость формальных институтов создает высокий уровень неопределенности и риска для предпринимателей принимающей страны, а также для западных предпринимателей, работающих в таких странах. Враждебная среда для предпринимателей в условиях переходной экономики может даже считаться стимулом к достижению высочайшего уровня креативного предпринимательства, поскольку предприниматели пытаются создавать стоимость в чрезвычайно сложной обстановке. Так что их опора на неформальные институты должна рассматриваться не как девиантная форма предпринимательства, а как адекватная и разумная адаптация в странах с переходной экономикой, если это практикуется в рамках этических и правовых границ. Ситуация отчетливо отличается от предпринимательской деятельности в развитых экономиках, поскольку их предприниматели действуют с большей определенностью в условиях существования эффективных формальных институтов, даже если они и используют неформальные институты, например сети, для достижения своих целей. Следовательно, предпринимательство в странах с переходной экономикой не следует рассматривать с позиции западных оценок и ценностей. Хотя ситуация с формальными институтами в переходных экономиках может улучшиться и пользоваться большим признанием и доверием среди местных предпринимателей, перспективы полной конвергенции с западной моделью остаются неопределенными, учитывая укорененность среди предпринимателей переходных экономик неформальных институтов, основанных на культурных традициях.
В.И.Вершинин
Entrepreneurship Theory & Practice. - 2010. - May. - P.441-467.
